ДжунглиЖили-были дед да баба. И была у них замороженная курица и саблезубая муха в янтаре. Ряба или нет – не поймешь сразу. Даже и не курица, а окорочка. Правый и левый. Специалисты говорят, что окорочка от разных кур, но им было всё равно – они плотно смёрзлись в единый и неделимый айсберг. Вместе с пельменями и просыпавшимся горохом. Окорочков это не парило. Их вообще ничего не парило - айсбергу было уже много лет и он кормил вдохновением многих – от создателей Титаника до Аллы Пугачевой. И простирался от левой стенки морозилки аж до старой котлеты по-киевски. Его это тоже вполне устраивало, ибо холодильник был серьезный и с богатой историей. Лежал он в старом холодильнике ЗИЛ, который мечтал стать грузовиком, чтобы развозить всякую херню в своём вместительном кузове, но так и не склалось – сразу после сборки напильником не обработали, а потом вроде и не до того было. Да и кому нужен белый ЗИЛ? Разьве что дрова со свадеб развозить.
А время у деда с бабой шло в другую сторону. Просто часы, которые висели над отрывным календарем, любили смотреться в отдраеную до блеска кастрюлю – баба любила драить кастрюлю, она досталась ей по наследству, говорят в неё сам керинский гляделся, когда пра-пра-пра-бабка воспользовавшись машиной времени, прилетела в будущее, чтобы посмотреть чем закончится Санта-Барбара.
Санта-Барбара закончилась, а кастрюля – нет. И, чтобы идти по часовой стрелке в своём отражении, часы шли против. И кусочек янтаря уменьшался, размягчаясь.
Дед да баба сидели, жгли газ, кипятили наволочку и смотрели как саблезубая муха расправляет перепончатые крылья.
- Не пей вина, Гертруда – говорит дед. Бабку-то Гертрудой Аристарховной звали.
Отец её, Аристарх, одно время служил в приграничном санатории «Белое Солнце» и договаривался с таможней. Ну, не то, чтоб договаривался, просто там эпизод был один, когда Абдула говорит – Аристарх, договориь.
А потом стреляют из именного пистолета.
Именного пистолета звали Степан. И был он племянником одного милиционера, тоже Степана. бросившего службу и ушедшего в профессиональный баскетбол. Потому, что в баскетболе Сабонис, а в милиции только почёт и отдых в санатории. А что он не видел в «Белом Солнце»?
Не видел он Петрухи и Чепахи. Чепаха плавал тогда, а Петруха баркас ремонтировал, но к делу это не относится – потому, что к тому времени обратные стрелки часов сделали оборот и Миронов, стоя на башне, рвал свой плащ чтобы лететь в лес.
Были ли в лесу грибы да ягоды – не знаю, но репка была точно. Про нее дед даже сказку писал «Дудочка и кувшинчик», да кабы не упросил Бианки Пришвина поднять веки, то копирайты дедовы остались бы. А так – только курица. И муха в янтаре, разминающая затёкшие лапы.
Лап, надо сказать, обычно 387. У ёлки. Любой. Просто мало кто об этом задумывается, когда новый год справляет. А дед с бабой задумывались – часы набирали свой ход всё быстрее. Вот уж и рельсы под окнами убрали. Вот уже и братья Черепановы рвут чертежи. И Монгольфьеры не летят.
- Платок-то где твой, а? – доматывался до бабки дед.
Чего ему ответить? Одноразовые носовые платки валялись повсюду, упорно сводя поголовье Дездемон к красной книге.
Ну, не совсем красной. Скорее даже – к синей. Такой, красно-синей, потому что всё синеет, если нет горячей воды. Даже пластмасски на кранах. Даже буквари.
Даже буквы про «У Маши – каша, у Мити – уши». Они тоже. И уши Мити синеют.
На морозе. Просто тяжело стоя по колено в уходящем назад на север леднике остаться с красными ушами, когда Керенский с кастрюлей еще не пришел, а Круз с Иден уже капитально посрались.
- Не двенадцатая ли ночь? А то вторые сутки куранты в голове гудят – констатирует Дед и перелистывает Кастанеду. Тот ворочается, недовольно поправляет одеяло и что-то твердит про кукольные мультфильмы. Баба молчит. Вязание пятки носка дело ответственное, особенно если пятка на каждом пальце. Такие уж они, эти непарнокопытные мухи, отряхивающиеся от капнувшей на них смолы.
Про это рассказал мне голос, сидящий на подоконнике в форме одноглазого голубя.
А окорочка смотрели на всё это и улыбались. Я не говорил, что они смерзлись в странную улыбку? Ну и ладно. Не говорил, так и не надо – сами увидите. Нижний очень на верхнюю губу похож. А верхний – на Мадагаскар.
Что там сейчас в Мадагаскаре происходит? Наверняка есть вода в автомате с газировкой.
И сифон. Синий такой. В котором балончики.
Погасил газ. Встал и пошёл искать банку с йодом. Рука, откушенная саблезубой мухой, распухла и мешала ходить.
Завтра надо разучиться держать в руках палку и начать восхождение на Эверест дерева.